Цыганские сказки

Давно это было. Жили на свете цыгане-банотори. По-разному они жили: были бедные цыгане, были богатые, а среди всех один выделялся – вожак. Куда он скажет, туда цыгане и пойдут.
И вот был один цыганский табор, семей двенадцать, не больше. Денег ни у кого нет, паспортов нет, от военной службы скрывались, в чащу леса уходили.

Ехали цыгане табором по лесу, место для ночевки искали.
Попали они во владения лесовика.
Вот слышат Цыгане: пение сзади раздается. Оглядываются цыгане – нет никого.
«Странно, – подумали они, – ведь точно песни слышатся, совсем рядом, а кто поет – бог его знает!» Остановились цыгане, стали палатки делать, огонь разожгли, чай поставили. А песни все слышатся и слышатся.
– Да заходите вы к огню, – кричат цыгане, – посидим вместе, чайку попьем, и мы вам свои песни споем!
Нет ответа.

Известное дело, что цыгане на всякие проделки большие мастера. Ради того, чтобы выманить деньги, они пускаются на разные хитрости. Есть у цыган живое серебро . Это вот какая штуковина: соберешь живое серебро , ртуть, стало быть, закатаешь в перышко гусиное, а когда в печку его замажешь да разожжешь огонь как следует, тут по всей избе такой стон да оханье пойдет, что хоть святых выноси .

Стоял в лесу цыганский табор.
Жила в этом таборе цыганка. Был у нее один-единственный сын – цыганенок лет двенадцати. Много лет назад потеряла эта цыганка мужа: пошел он как-то раз по цыганскому делу и не вернулся. Решила жена, что погиб ее муж. Однако многие цыгане с пей не соглашались, шел слух в таборе, что продал цыган душу дьяволу.
В одно прекрасное время наезжает в этот табор купец. Стал он по наладкам ходить, с цыганами разговаривать.

Жил да был Вайда, цыган, богатый барин. Не дом у у него был, а целый дворец, и работников в том доме полным-полно было. Жил Вайда своим умом, не воровал, копейки денег чужих за всю свою жизнь не взял, только лошадьми занимался – менял, продавал, покупал, на том и состояние свое нажил. И был у Вайды конь знаменитый, на всю округу гремела слава о том коне. Диковинный был конь! Вороной, с гривой длинной, как птица летел он над землей, верным другом хозяину своему был, с полуслова его понимал.

Жил-был старик-колдун, и была у него молодая жена-красавица. Вот и забрел в те дальние края цыган-бродяга.
Долго он скитался в поисках счастья, да, видно, не очень-то ему везло: не было у пего ни гроша в кармане, ни лошади, ни телеги с добром. И одно только богатство было у него: красота да ум.
Вот решил этот цыган подзаработать: нанялся он к колдуну в работники, за лошадьми ухаживать и по хозяйству помогать.

Был духов день. Пошли цыганки в деревню гадать да еду выпрашивать.
И вот всем цыганкам не везет, а одной везет да везет, уже и класть еду не во что, а все подают. Заходит цыганка в избу к одной бабе, видит, что живет она бедно, и говорит:
– Слушай, миленькая, я тебе помогу, я тебе так сделаю, что горя знать не будешь. Возьми своим детям пироги, а мне дай корзинку.
Дала ей баба корзинку. Положила цыганка в нее еду и пошла. Встречается она с остальными цыганками: у одной – все, у других – ничего.

Кочевал по свету цыганский табор. Большой был табор, да по-разному жили люди в нем. Среди всех самым богатым и самым удачливым был цыган по прозвищу Шелуха. Поедут цыгане лошадей продавать на ярмарку – Шелуха с барышом приходит, а остальные еле концы с концами сводят. Менять лошадей начнут, глядишь, Шелуха за клячу такого красавца-коня выменяет, что ни в сказке сказать ни пером описать, да еще денег сверх того возьмет. А другие цыгане рядом с ним, наоборот, хороших коней на плохих сменяют. Бояться стали цыгане Шелуху, принялись поговаривать, мол, с нечистой силой он дело имеет.

Было или нет, но старики говорят, а сама я врать не буду.
Жили цыган с цыганкой в деревне.
И вот случилась такая напасть, что заболел как-то раз муж цыганки и помер.
Совсем мало они прожили вместе, даже одного ребеночка не прижили, однако крепко любили друг друга. Время идет, а цыганка все мужа забыть не может.
Наоборот, с каждым днем все чаще и чаще его вспоминает, совсем, можно сказать, от этой тоски чуть с ума не сошла.

Повадился лесовик в табор ходить да мешаться. Как закрутит цыган по лесу, так они никак по делам своим никуда доехать не могут. И такая уж напасть пошла от этого лесовика, что хоть ложись да помирай.
А лесовик не унимается: и днем, и ночью в табор приходит. В лаптях, в кафтане, в кушаке с кистями – чисто мужик, а шапка, как у казака. Подойдет к цыганам и давай руками махать, мол, вон отсюда, мои это места. Уж что только цыгане ему не предлагали.
– Давай сюда, иди к нам, – кричат, – мы тебе чаю нальем, свининкой покормим.